Глава тринадцатая "Сеньор саратовский в павлиньих перьях."
В моем очерке "Негр
саратовский, в пене" я писал об
обстоятельствах знакомства с
соотечественниками, которые предпочли рабский
труд на цитрусовых плантациях Испании
свободному безденежью среди родных лесов и
полей.
Чаще других мне вспоминалась молодая и симпатичная, белокурая
"саратовская рабыня".
Цитата из “Негр саратовский, в
пене”, события ноября 1998 года:
Она оставила в Саратове, на попечении страдающей туберкулезом слепой бабушки троих детей, чтобы через месяц вернуться с заработанными на плантации деньгами и, наконец-то, одеть детей к зиме и накупить им "вкусненького". Это ничего, что у нее одна
рука с детства хуже работает, зато другая за
двоих старается.
"Бригадир",
падкий до женских прелестей, которыми Бог нашу
героиню не обидел, пользуясь ее полной
беспомощностью в чужой стране с пугающе -
непонятным для нее языком, проделывает с ней все,
что ему вздумается, запугивая воображаемым
увольнением... Подойдет вразвалочку утром, и
сокрушенно говорит: "хозяин сказал тебя больше
не брать, слабо работаешь и много брака". А у
нее, бедняги, и виза давно просрочена и обратный
билет до Саратова пропал, а купить новый стоит
около 500 долларов, вместо которых у нее зияет
такой же величины "минус". Она чуть не
плачет: "...енька, миленький, я ведь без тебя тут
сама пропаду и деток своих погублю, выручи, а я уж
наизнанку вывернусь, а угожу проклятому
хозяину!"
Ближе к вечеру "бригадир" подойдет еще раз, и утешит:
"Уговорил я хозяина, он разрешил оставить тебя,
но только под мои гарантии"...
В моем воображении до вчерашнего дня рисовался очерк о
героической стойкости в испытаниях, выпавших ее
женскую долю: одной рукой заработать на обувь,
одежду, питание, обучение детей и при этом
присмотреть за старушкой-инвалидом. Я уже сказал
себе, что в случае, если мои невеселые
предположения подтвердятся, я не обеднею, один
раз купив кое-что из носильных вещей да пару
корзин копченостей, соленостей и сладостей на
одну-единственную семью.
Вчера, 17 июня 2000 года, в канун церковного праздника Троицы, я
наконец-то отправился на поиски, которые начал с
ее саратовских земляков - поденщиков.
По адресу, где раньше было стихийное “общежитие”, мне открыл
упитанный, по виду довольный собой и добродушный
Сергей, тот самый, со слов которого я и узнал об
описанных былых тяготах и лишениях "негров
саратовских". Я с трудом узнал в своем визави
некогда затравленного и изможденного мужика.
Передо мной стоит благородный испанский кабальеро:
аккуратная стрижка волнистых темных волос,
модная легкая рубашка с неярким рисунком в
пастельных тонах, белые брюки в обтяжку, на поясе
мобильный телефон. Да не просто телефон, а
дорогой и престижный “Motorola-3688” размером чуть
больше спичечного коробка. В зубах – изогнутая
деревянная трубка, источающая запах хорошего
табака. Настоящего кубинского табака!
Он приглашает пройти, предлагает стоящий на столе в початой
бутылке хороший коньяк, не дорогой, но хороший
"Napoleon". Немного освоившись, спрашиваю его
про землячку и узнаю, что НИКАКОЙ МУЧЕНИЦЫ НЕТ, а
есть счастливая мать и жена настоящего испанца,
который обеспечивает лечение старушки-матери в
частной клинике и оплачивает обучение детей в
частной школе.
- Слава Богу! – говорю я, а сам думаю, не врет ли, уж больно на
историю с Золушкой похоже. Пробую уточнить: ну, а
этот муж-испанец кто он?
Сергей оценивающе смотрит на меня, выдерживает паузу,
садится в глубокое кресло, закидывает ногу на
ногу и многозначительно, глядя прямо в глаза,
говорит:
- Муж-испанец это я!
- ?
Вместо пояснений он берет со стола соломенную шляпу в
большущих павлиньих перьях и водружает себе на
голову со словами:
– Я Вале говорю: “ты в этой шляпе не сможешь
ходить, ветер или перья сломает, или всю шляпу
унесет”, а она “хочу и все тут!” Мол, в кино в
детстве видела и так загорелась, аж сейчас не
погасла. “На павлине, говорит, перья не ломаются,
и на мне с ними ничего не сделается!”
- И что же, она по улицам в этой шляпе ходит?
- Нет, конечно. Лежит шляпа на видном месте, Валю радует. Она всю жизнь в бедности прожила, вот и надумала…
- Это значит, что сейчас она… то есть, Вы с ней уже не в бедности живете?
Лицо Сергея обретает назидательное выражение:
- Видишь ли, здесь, на Западе человеческий труд высоко
ценится, а хороший мастер вдвойне ценен. Я
говорил Карлосу: “не будешь платить 300 000 песет
(примерно 1700 долларов –Н.К.), - уйду!” Он не
поверил, думал, что шантажирую, а я взял да ушел и
сейчас горя не знаю. Маноло платит 300 000
официально, да еще и “навар” такой же
перепадает. Ну, сам знаешь…
Я не знал даже, ни кем он сейчас работает, ни откуда перепадает
навар, но утвердительно кивнул головой, чтобы не
помешать рассказу Сергея. Он выпускает струйку
ароматного дыма, сдвигает шляпу на лоб и
сосредоточенно качает головой, чтобы разогнать
дым павлиньими перьями. Потом отпивает из
“пузатого” фужера глоток коньяку и продолжает:
- Тебя, конечно, интересует, как я стал испанцем?
- Конечно, интересует. И не только меня.
- Все очень просто. Когда вступил в силу новый закон про
экстранхерос (extranjeros – иностранцы, Н.К.), народ,
понятное дело, сильно сомневался “не ловушка
ли?”, а я собрал все документы и подал. Без всяких
адвокатов и асессоров!
- Но как? Когда мы последний раз виделись, ты ни слова не понимал по-испански.
- Ого! Вспомнил! Ты бы еще Куликовскую
битву припомнил! Я каждый день учил по 40 слов и
сам с собой по-испански разговаривал. Рву лимоны
и сам себя по-испански спрашиваю, а потом сам себе
по-испански отвечаю. Понятное дело, трудно было,
хоть волком вой, но если я что-то решил –
обязательно доведу дело до конца.
- Не хочешь ли ты сказать, что тебе на лимонах платят 300 000
официально, да еще “навар” такой же перепадает?
- Ну, ты вообще, б…, как из прошлого века, - Сергей немного
захмелел, и у него прорывались, весьма беззлобно
и естественно, матерные словечки, - Я уже больше
года как на плантациях не работаю! Там как-то у
одного камьонера (camionero – водитель грузовика,
Н.К.) мотор не заводился. Он позвал на помощь двух
других, а они такие же балбесы, как и он сам.
Говорят, надо перегружать в другую машину все
только что уложенные ящики и буксировать в
гараж… Представляешь? Перегрузить полную фуру
ящиков с лимонами! Энкаргадо (encargado – здесь:
бригадир), понятное дело, нас спрашивает кто в
мороах разбирается. “Если нет, говорит, придется
перегружать”.
Ну, я психанул и говорю им по-русски: “бараны вы бестолковые,
откройте капот. Неужели не слышите, что мотор
воздуха хватанул”. Понятное дело, они никак не
поймут что к чему. Я иду, сам открываю капот IVECO и,
пока они видят мое заднее место, делаю
фокус-покус, залепляю жвачкой подсос в
топливопроводе, прижимаю мозольным пластырем,
который у сборщика лимонов всегда в кармане, и
завожу мотор. Понятное дело, не для них старался,
а для себя - просто не хотелось ящики задаром
перегружать. Нам ведь за перегрузку не платят,
только за собранные ящики.
Сергей еще отпивает коньяк и сдвигает на затылок шляпу в павлиньих перьях.
- Ну и что, тебя сразу пригласили работать механиком? Что-то не очень похоже на правду.
- Нет, не сразу. Но очень скоро. В общем, они меня спрашивают “что
там с мотором было?”, смотрят втроем и не видят
мою жвачку. Точнее, видят, но думают, что так и
надо, мне даже показалось, что они вообще никогда
раньше двигуна не видели. Я им объясняю по-русски,
только пальцем не показываю, а они не понимают,
пока носом не ткнешь. Наши саратовские ребята
смотрят, смеются, а перевести никто не может.
Понятное дело, жвачка есть жвачка и назавтра у этого долбанного
камьонеро мотор опять глохнет. Находят меня, а у
меня жвачки нет… Если б была, то не известно как
бы моя жизнь сложилась. Просто залепил бы и все. И
“спасибо” бы никто не сказал. Но ее не оказалось.
Тогда я говорю “тьенда, компрар” (tienda, comprar –
магазин, покупать, Н.К.) а больше, понятное дело,
ничего объяснить не могу, слов не хватает. Кто
мастеру откажет! Везут меня на легковушке в
магазин. Только не в продуктовый, как я думал, а
специализированный авто-магазин. Ну, я, понятное
дело, за чужой счет жадничать не стал, - взял самый
крутой герметик вместо жвачки, и крутую
уплотнительную ленту вместо жвачки. Заодно
моющую жидкость и тканевые салфетки – ветоши у
них не бывает. Вдобавок по-нашему, по-русски,
прихватываю пару бутылок этого самого
“Наполеона” и палку колбасы.
Ремонт с камьонером “обмыли” крепко. Испанцы любят
выпить не меньше нашего! Мы с ним только под утро
расстались. А через день меня позвали в ихний
гараж на помощь. Так дело и пошло. Я ведь в
Саратове в АТП лучшим специалистом по ремонту
был. Проблема только в диагностической
аппаратуре, которой я никогда раньше не видел, -
сплошная электроника. Но пока Бог миловал, -
слишком сложная не попадалась.
Сергей умолк и посмотрел на часы. Значит, мне пора
уходить, но уж очень мне хотелось узнать, как
сложилась иммигрантская судьба Вали, и я
пригласил собеседника в кафе. По дороге он
рассуждал о достоинствах и недостатках дизеля. А
когда нам подали заказанные мной бренди,
порезанный на дольки лимон и местным способом
приготовленный окорок, хамон, я возобновил
разговор о главном: как саратовский мужик стал
испанцем.
Сергей недоумевающим взглядом посмотрел на меня:
- Хоть убей, не понимаю, почему этому все придают такое
значение... Это у баб как заходит разговор про
мужиков, так первым делом идет вопрос: “как
познакомились?” А какая разница?
В общем, если тебе надо для твоего очерка, то я все расскажу, но
ничего интересного ты для себя в этом не найдешь. Слушай. Как только вышел закон про экстранхерос,
я, понятное дело, узнал, какие документы надо
подавать.
Мне сказали.
Я собрал и подал. Сам подал, чтобы не надурили.
Потом мне дали и право на работу и резиденцию.
Все. Что тут особенного?
- И с контрактом проблем не было?
- Какие там проблемы! Я сказал: “давайте контракт, не то уйду сегодня
же”. Дали как миленькие. В библии сказано:
“Просите, и дано будет Вам. Стучите, и Вам
откроют”
Мы оба замолчали. Сергей сказал все так просто и ясно,
что больше спрашивать было нечего. Мне даже на
какой-то миг показалось, будто все проблемы
иммиграции – вымысел адвокатов и прочих
специалистов, что на этом кормятся. И все же, я
решил выведать все до конца и спросил:
- Хоть ты и не любишь этого вопроса, но, согласись, мне
интересно, когда вы с Валей познакомились и
поженились. Уже в Испании?
- Ничего подобного. Мы женаты уже 12 лет.
- Сколько? – переспросил я, хотя все ясно расслышал. Я
выигрывал время, чтобы сообразить: как мог он,
муж, полтора года назад спокойно смотреть на ее
“роман по принуждению” с бригадиром. Или не было
никакого романа? Или…
- ДВЕНАДЦАТЬ, - с расстановкой ответил мой собутыльник, - Но если
быть точным, то десять, потому что два года, мы
жили отдельно друг от друга. У меня, понятное
дело, была женщина, у нее был любовником этот
“бригадир” (имя не указано по просьбе
“бригадира”, далее будем называть его Иваном -
Н.К.). Ну, да ты и сам про это знаешь. Только полгода
назад мы снова сошлись.
Сергей умолк, но не так как раньше, держа паузу, а
весь напрягся, лицо побагровело, желваки
задвигались. Видно было, что он хочет что-то
выплеснуть, что-то крикнуть, но сдерживается.
Ревность… Я попытался разрядить возможную
вспышку и сказал:
- Ну и, слава Богу! Теперь семья снова вместе, а “кто старое помянет,
тому глаз вон”. Детям оформили учебную резиденцию или нормальную?
Сергей будто и не слышал. Я продолжил отвлекать его от тягостных раздумий:
- Детям ты тоже сам оформлял резиденцию? А за Валю тоже сам
подавал документы?
Но я не угадал и попал Сергею в самое больное место. Он взорвался и крикнул:
- Этот кровопийца Иван все оформляет и Вале, и детям, и моей слепой матери…
Все, кто были в кафе, повернули головы к нашему столику. Я изобразил улыбку и оглянулся
на окружающих, как бы давая им понять, что у нас
все в порядке…
- Так это не ее, а твоя слепая туберкулезная мать оставалась с детьми тогда, в 1998-м?
- Моя, - видно было, что Сергей уже не так напряжен, - “выпустил
пар”. Но руки еще не успокоились, он смял
салфетку и свернул ее в жгутик, который быстро
наматывал на палец потом тут же разматывал.
Дальше “лезть в душу” я не отважился. И так уже настолько
вляпался в чужие личные проблемы, что очерк,
казалось, не получится, - никто не даст согласия
на публикацию. Я расплатился, и мы вышли. У меня
остался недопитый бренди, а мой собутыльник
хватанул свой остаток из фужера одним махом и
закусил окороком, взяв сразу несколько ломтиков
с блюда рукой.
Когда мы прощались, Сергей был совсем трезв и сухо спросил:
- Можешь написать про это в свой журнал?
- Не только могу, но еще и хотел бы, да, боюсь, что ни ты, ни Валя не дадите согласия.
- Я даю согласие. И так всем все известно. Только они все думают,
что я вообще не мужик и на шее у Ивана сижу. А ты
напиши правду: я сам себе сделал резиденцию и сам
себя кормлю и одеваю.
- Решено. А c Валей я могу повидаться?
- Как хочешь…, - с деланным равнодушием ответил Сергей, и продиктовал мне 9 цифр из памяти своей дорогой Моторолы.
Валя, вопреки моим опасениям, очень быстро согласилась на
встречу и даже сказала, что будет рада открыть
правду мне и всем своим знакомым через интернет.
Прозвучало так, будто она хочет сделать официальное заявление. Агрессивно.
- Все, что Вам наговорил Сергей про
Ивана, - вместо приветствия произнесла Валя, -
будто он обирает людей при устройстве на разные
работы – это неправда! У него самого большие
затраты и, к тому же…
- Ничего подобного мне Сергей не говорил. Про Ивана он сказал только, что тот помог
Вам, детям и Вашей свекрови с оформлением резиденции.
- А ему не помогал?
- Кому?
- А Сергею кто сделал контракт на работу с резиденцией? Иван!
- Но Сергей сказал мне, что…
- Вранье все, что говорит Ваш Сережа! Он…
- Сережа не мой, а Ваш.
- Сто лет он мне не нужен со своей матерью! Если бы не дети… Они каждую минутку
только и думают про то, как бы скорей с бабкой да с
отцом встретиться. С Иваном у них не ладится. А
Иван добрый, он даже Сергею помог на работу
механиком устроиться. Он, наверное, Вам
рассказывал историю со жвачкой и камьонеро? Все
это было подстроено Иваном! И чего дети нашли в
этой слепой старухе?
- Может быть, детям не хватает любви? –
ответил я вопросом на вопрос и умолк, сказав себе,
что разговор окончен. На дальнейшие попытки
Валентины возобновить его я отвечал односложно,
как на допросе: “не знаю”, “не помню”.
**********************
Текст я написал за вчерашний вечер и сегодня, 18 июня 2000
года, в праздничный день Святой Троицы поехал
показывать его упомянутым здесь лицам. Никто не
отказался ни от своих слов, ни от публикации.
Более того, Сергей подтвердил, что с резиденцией
ему помог Иван, “но только самую малость”. Пока я
ехал на своем стареньком “Опеле” домой, чтобы
отправить текст издателям, позвонила Валя и
сказала, что Иван просит не называть его
настоящего имени. “Хорошо” – ответил я.
Честно сказать вам, дорогой читатель,
у меня получилось совсем не то, что я хотел
написать. Задуман был очерк о стойкой русской
женщине, ради детей готовой на любые жертвы. Но
оказалось, что женщина, выбирая между семьей и
романом, выбрала роман.
Потом мне казалось, что получится
очерк о том, как простой русский парень Серега
всего добился в Испании своими руками, но
оказалось, что, во-первых, не своими, а во-вторых,
не руками…
В общем, прости, дорогой читатель и
прими нас, “русских испанцев” такими, какие мы
есть. Те же русские, но в Испании.
